Три линии электропередач видны издалека – две высокие со стальными опорами 330 мегаватт, и одна пониже, бетонная, на 220. В нескольких сотнях метров от дороги заметен обрыв.
На месте аварии буксуют грузовики ремонтников, разбрасывая комья глины. У разбитой колеи лежит раскрошенный бетонный столб с торчащими обрывками арматуры. Рабочие, по колено в грязи, соединяют разорванные провода по "последней технологии" — с применением спиральных зажимов. Ремонтируют пока только линию "Каховка – Титан". От неё зависит электроснабжение нескольких районов Херсонской области. Рабочие общаются неохотно.
— Сколько времени потребуется, чтобы восстановить?
— Дня три, не меньше. Сами видите, какая погода.
Сильный ветер, мелкий дождь сечет лицо.
— А электричество пустят?
— Не знаю, это не мы решаем.
Игорь, старший электрик, уверяет, что у ремонтников не было конфликтов с участниками блокады. Стояли неподалеку и ждали, пока две стороны не договорились и не дали добро на начало работ.
фото: krymsos.com
Рядом с ремонтниками разбита палатка участников блокады. Те наблюдают, чтобы рабочие не восстановили больше положенного. Палатку они покидают только для того, чтобы завести генератор и сходить за дровами.
Чуть поодаль лежат упавшие друг на друга опоры линий мощностью 330 мегаватт. Металлические столбы, полые внутри, разорваны в клочья, лепестки покореженного металла смотрят в разные стороны. На одном из них – флаг "Айдара". Опоры восстанавливать никто не собирается, пока не примут очередное политическое решение.
На сегодняшний день линии уже восстановлены и ток по ним могут пустить в любой момент.
відео: krymsos.com
Генераторам путь заказан
— Разворачивай, – приказывает водителю парень в балаклаве и камуфляже. Тот везет в Крым генератор через блокпост "Чаплинка".
— Покажите документы, на каком основании вы не даете мне проехать? – гнет свою линию водитель.
— Вон видишь вагончик, там руководство сидит, иди и спрашивай, - указывает парень.
Через некоторое время водитель возвращается, молча садится в микроавтобус и уезжает в сторону приграничного пгт Чаплинка.
— Видели, у него номера донецкие, - словно оправдывается перед нами усатый мужчина. На плече – нашивка "Днепр-1".
— А генераторы вообще не пропускаете? – уточняем.
— Вообще, - отвечает он.
— Мы и свечки скоро пропускать не будем, - вклинивается парень в балаклаве.
фото: krymsos.com
Когда Крым остался без света, из материковой Украины начали массово завозить генераторы.
— Пачками везут. Почему – непонятно, - возмущается другой "блокадник". Таких попыток происходит до 20 в день. Они заканчиваются безуспешно.
Боец из батальона "Днепр-1" расположен к разговору, охотно показывает, как обустроен блокпост.
— Идемте, покажу, где мы разбиваем бутылки с алкоголем. Водка у русских – это же стратегический продукт, - шутит он.
На бетонных плитах блокпоста красуется надпись "Путин х**ло", рядом – куча осколков.
Парень в камуфляже начинает нервничать. Заметно, что ему надоедает наше присутствие.
— Так, все. Приезжайте завтра. Будет руководство, оно вам все расскажет, мы комментировать ничего не станем.
фото: krymsos.com
С бронебойными на блокадников
Возвращаемся на следующий день. Вместе с двумя парнями в балаклавах блокпост патрулирует тот же мужчина из "Днепра-1". Рядом – двое военных с автоматами из батальона "Херсон". Как уточняет один из них, военные находятся на блокаде "для охраны правопорядка".
— В акции участия не принимаем, мы вам не нужны, вам нужны активисты, - отвечают.
Поток машин в Крым практически не прекращается. Обыск содержимого автомобиля доведен активистами до автоматизма.
Понаблюдав за происходящим некоторое время, приходишь к выводу, что за два с лишним месяца обе стороны успели хорошо изучить друг друга и общаются невербально. Часто все происходит на уровне взглядов, жестов и эмоциональных ощущений.
фото: krymsos.com
Типичный обыск машины начинается и заканчивается взаимным обменом приветствиями. Водитель молча выходит из автомобиля, открывает багажник. Активист в форме осматривает содержимое, приподнимая верхние вещи. Багажник закрывается, водитель уезжает по прямой, в оккупированный Крым.
Когда кто-то пытается провезти то, что, по мнению "блокадников", запрещено, возникают споры о том, "почему нельзя". Моментально образуется очередь из трех-четырех автомобилей. Привычный для всех ритм нарушается.
— Вот ты мне не разрешаешь проехать. Объясни, на каком основании? Я домой еду! - возмущается водитель микроавтобуса.
— Вы дверь везете, - спокойно отвечает парень в балаклаве. Он уже привык к подобным разъяснительным беседам.
— И что? Вот мои документы. Я – гражданин Украины, прописка у меня украинская, - продолжает водитель.
Параллельно все тот же усатый активист объясняет нам, что водитель изначально вез пять дверей, а это по правилам блокады считается "товаром на продажу". Чтобы обойти запрет, мужчина начал возить по одной двери, но на третий или четвертый раз его попросту не пустили.
Переубедить молодого "блокадника" так и не удается. Он остается при своем даже после десятков аргументов, вроде "я там живу", "у меня ремонт" и "вот мой украинский паспорт".
відео: krymsos.com
Уточняем, где же крымские татары на блокаде и чем они занимаются.
— Пройдите в лагерь, там их палатка стоит, - мужчина из "Днепра-1" указывает на место возле трассы в метрах двухстах от блокпоста. Лагерь состоит из гостевого барака и нескольких армейских палаток, в каждой из которых живет отдельный батальон.
Сильный порывистый ветер, свойственный климату южной Украины, загнал участников блокады в палатки, поэтому лагерь выглядит опустевшим. Над крымскотатарской палаткой развиваются флаги, один из которых – национальный. К нам выходит Рустем. Интересуемся, почему на блокпосте не стоят крымские татары.
— Этим занимается "Правый сектор", - отвечает он.
— А вы чем занимаетесь?
— Освобождением Крыма, - улыбаясь парирует собеседник.
фото: krymsos.com
Вскоре разговор заходит о последних событиях — подрыве электроопор. После того, как активисты шуточной форме перебирают всевозможные версии, кто это мог сделать (у каждого из "блокадников" заготовлен свой вариант – от "бобры перегрызли" до "ветер был сильный"), Рустем рассказывает о столкновении с Нацгвардией:
— Для нас загадка, почему это произошло. Мы их кормили, одевали, делились формой, которую нам волонтеры передавали. Мне Ислямов (Ленур Ислямов, - один из инициаторов блокады, - ред.) сказал, что я за них отвечаю: чтобы у них постоянно было мясо и сигареты. Когда машина сломалась, они не к своему начальству, а к нам бегали. А потом на штурме их и увидел. Люди, которых я одевал, стояли напротив. Про что тут ещё можно говорить?
— Что было во время самой атаки?
— Не было полноценной схватки, мы пытались их задержать, даже руками не били. Если бы наши ребята, прошедшие АТО, применили силу, им непросто пришлось бы. А они били прикладами, клацали затворами, с боевыми патронами. А Кива даже с бронебойными был.
— А откуда вы это знаете?
— Он отнекивался, не хотел вынимать магазин, а Ленур извернулся и отстегнул его. Патроны оказались с красной полоской – бронебойные.
— Вы пытались объясниться на месте, избежать столкновения?
— Я ему говорил: "Илья, ты же борешься с наркотиками, что ты тут делаешь? Езжай, лови наркоторговцев". Он отвечал: "Ты не волнуйся, меня хватит на всё. Справлюсь тут и поеду работать. Я должен зачистить это место, чтобы дать возможность "Укрэнерго" провести ремонтные работы. У меня приказ". Я спрашивал у него: "Для чего ты взял автомат? Ты будешь в нас стрелять?" - "Нет". – "Так зачем он тебе?" – "Тут приграничная зона". – "Да какая приграничная зона? Скажи честно, зачем взял автомат" – Он молчит. Ислямов ему те же вопросы задавал. Ясно, что без приказа главы МВД никаких действий не было бы, а приказ бы не отдали без поручения премьера. То есть, на высшем уровне решили нас разогнать. Это лишний раз говорит о том, что они до сих пор не понимают, кто мы такие, какой наш народ и его ментальность. Они не понимают, через что мы прошли. Они думали, что напугают нас, что нас можно нагло выгнать и мы уступим.
фото: krymsos.com
Одна из причин, почему батальон "Херсон" не будут снимать с дежурства на блокаде – реформа полиции. Из-за неё в районных отделах значительно сократили штат милиции, правоохранителей просто не хватает. Например, на Каланчаке они так и не показались.
Другой крымский татарин, пожелавший остаться инкогнито, на вопросы о блокаде и дальнейших планах отрезает:
— Я здесь до конца. Пока Крым снова не станет украинским. У меня там семья, двое детей. Я не могу сейчас вернуться. Что делать? Только освобождать Крым от русских оккупантов.
В этом ключе отвечают все участники блокады, с которыми удается поговорить. Не каждый может внятно объяснить, почему разрешено провозить только одну бутылку алкоголя или на каких основаниях проводится обыск автомобиля, но каждый знает: он здесь, "пока Крым не станет украинским".
Разговоры о том, что акция в скором времени может утратить свой смысл, если Киев примет закон о СЭЗ или решит не поставлять в Крым электричество, вызывают раздражение.
Через какое-то время в лагерь заезжает джип. Водитель, бородатый мужчина в форме с шевроном "Айдар" на плече, не открывая дверь, спрашивает, что мы здесь делаем. Во внедорожнике еще трое "айдаровцев". Водитель проверяет удостоверение, шутит про LifeNews. Услышав, что мы из Киева, успокаивается и дает добро на съемку.
фото: krymsos.com
К Медведчуку с двумя мартини
Эту же машину встречаем на блокпосту "Каланчак". Здесь в разы больше активистов. Как и на Чаплинке, все в камуфляже разных мастей. Те, кто помоложе, - в балаклавах. Многие хаотично расхаживают поперек трассы. Вдалеке размеренно крутятся лопасти трех гигантских ветряков, генерирующих электричество для приграничного с Крымом поселка Червоный Чабан.
Первым к нам подходит совсем молодой парень в ярко-зеленом камуфляже и балаклаве.
— Я зеленый человечек, а вы кто? - шутя приветствует он.
Лагерь находится близко от блокпоста, и атмосфера здесь в разы живее, чем у соседей. Часто досмотр машин осуществляют в две полосы, группами по четыре-пять активистов. Из-за этого водители часто выглядят растерянными, а то и напуганными.
фото: krymsos.com
Синий микроавтобус пытается провезти генератор. Активист с шевроном "Правого сектора" кидает водителю привычное в таких случаях "разворачивай". Тот даже не пытается спорить и молча уезжает.
Случаев c "запрещенными грузами" здесь в разы больше. Когда водители начинают активно спорить и доказывать свою правоту, в конфликт вмешивается "Айдар".
— Вот ночью пытался проскочить один деловой на "порше", хвастался, что к Медведчуку едет, - рассказывает коренастый "айдаровец". - Мы его поймали, он еще долго возмущался, потом набрал какого-то своего СБУшника, тот его забрал. Мы же все делаем по правилам.
Впоследствии эту историю в разных интерпретациях рассказывали главный милиционер Каланчака, и глава райгосадминистрации. В одной из вариаций водитель "Порше" пытался провезти две бутылки мартини, и ему прокололи колеса. Эта история – из тех, что обсуждают несколько дней, пока не появится новая.
фото: krymsos.com
Лавируя между бетонных плит, быстро проезжает машина ОБСЕ. Их не досматривают.
— Проехал, - пренебрежительно кидает "айдаровец".
— Вот скажи мне, кого он повез? Полная машина людей, - возмущаясь, подключается к разговору другой.
Подходит главный по блокпосту – харизматичный мужчина под 60, в форме и берете с тризубом. На плече – шеврон "Правый сектор". Он представляется как Михайло или "просто Степ".
— Вот, видите, свечки раздаем, абсолютно безвозмездно, - Михайло кладет на бетонную плиту посреди дороги пакетик полный восковых свеч. Активисты с мальчишеским задором хватают по паре штук, попутно перекрикиваясь "дай мне" и раздают водителям.
— Это вам. Или можете передать российским пограничникам, - молодой парень в балаклаве вручает водителю несколько свечек. Тот растерянно улыбается и благодарит.
фото: krymsos.com
Жажда справедливости
Степ проводит нас в гостевой барак. На стене висят крымскотатарский и украинский флаги, между ними икона. По грунтовому полу гуляет кот. За столом двое пожилых крымских татар пьют чай с мандаринами и что-то обсуждают на родном языке.
Старый "правосекторовец" заваривает кофе, закуривает и садится за стол, давая понять, что готов к разговору.
— Мы здесь для того, чтобы Крым был украинским, - устало произносит активист. - Я хоть из Западной Украины, но родственники у меня в Крыму, бабушка, прабабушка похоронены там.
Родственные связи с Крымом есть у многих участников блокады. Поэтому освобождение полуострова для них скорее не геополитическая цель, а что-то вроде жажды справедливости.
До этого Степ воевал на Донбассе. Говорит, на блокаде много тех, кто "пришел сюда с Востока". Рассказывает последние новости об усиленном военном присутствии с той стороны границы.
— Это прифронтовая зона, парни, а что ж вы думали? - резюмирует он.
Несмотря на то, что разговор идет о гражданской блокаде, бывший военный никак не избавится от милитаристской риторики.
фото: krymsos.com
Как можно торговать с агрессором, который убивал его товарищей на Востоке, Степ искренне не понимает, а саму аннексию и вовсе называет "договорняком".
— И сегодня давать ордена тем людям, которые не выполнили военный статут и сдали Бельбек (аэропорт под Севастополем, - ред.)? Кому? Военный должен быть военным до конца, - рассуждает старый активист.
О блокаде Степ размышляет тоже по-армейски просто и четко: рост цен, отсутствие электричества и другие тяготы, которые переживают крымчане, дадут им понимание, что Крым от Украины неотделим.
— Если раньше одна свечка стоила где-то полторы гривны, то сейчас она стоит 15 – 20 гривен. Я считаю, что это нормально, чтобы понимать, что такое Украина и что такое Крым. Это наша территория, и никто ее просто так не отдаст. Мы сейчас ведем гибридную войну против Крыма, но мы поднимаем духом сам народ крымский. Вот много кто проезжает и говорит: "нам тяжело, но стойте до конца. Мы без света, без газа, но нам нужна Украина".
Разговор перебивает молодой активист. Просунувшись в дверной проем, он спрашивает, что делать с бэушным генератором, едущим в Крым.
— Сходи и посмотри, что там, - невнятно отвечает Степ, попутно объясняя, что если генератор везут по документам в детский дом или дом престарелых, то машину пропустят, а если "для себя" - то нет.
Через какое-то время главный на блокпосту решает проверить обстановку и выходит на улицу.
фото: krymsos.com
Белобородый крымский татарин, который до этого пил чай в бараке, монотонно рубит дрова возле палатки.
— Мы здесь для моральной поддержки, да и по строительству помогаем, обшиваем всё. Лагерь на Чаплынке отстроили, здесь на Каланчаке баню будем ставить, чтобы ребятам было где помыться, - рассказывает он. Свое имя не называет и просит, чтобы его не фотографировали, так как постоянно ездит домой в Крым.
Сам он из сельской местности и рассказывает, в каких условиях в Крыму оказались его родственники и близкое окружение.
— Как-никак в доме есть печка, лампа, мы выживем. Но власти давят. В том году акция была, когда россияне войска вводили, – в Грушевке перекрыли дорогу. Там такой шум стоял! В этом году открыли дело – по видеокадрам опознали и штрафуют всех подряд, даже тех, кто просто проходил. У обычного штрафа потолок 5-8 тысяч рублей. Крымскому татарину – 40 тысяч рублей. Где он возьмет такие деньги? Тяжело, конечно, будет. Но ничего страшного, наш народ крепкий, терпеливый, смелый. У нас друзья - коммерсанты в Крыму. Они говорят: "Отрезайте!" Я им: "Что ты говоришь? У тебя же холодильник полный товара". — "Отрезайте, черт с ним. Там разберемся. Период надо какой-то переждать".
Мы все здесь пацифисты
Серые провинциальные пгт Каланчак и Чаплынку, с которыми с недавних пор соседствует блокада, не отличить друг от друга. Местные жители неохотно говорят о блокаде или о подрывах ЛЭП. Происходящее здорово нарушает их привычный тихий ритм жизни.
— Подорвали и чуть не оставили весь район без света, вот что я думаю, - местная жительница не останавливается, отвечая на вопрос, а даже ускоряет шаг.
Высказывать свое мнение здесь не привыкли. Часто можно услышать универсальное "мы за мир" или "лишь бы не было войны".
Улыбчивый мужчина спрыгивает с велосипеда, соглашается поговорить, но просит не снимать.
— Я считаю так: куда смотрит государство? Почему это делают люди, почему власти сами не отключили свет? Если бы это официально сделало государство, никаких проблем бы не было, - он возвращается на велосипед и вдогонку через плечо кидает: "А вообще, мы все здесь пацифисты".
— Вот я не понимаю, - удивляется угрюмый продавец на рынке, - дружили ведь раньше, ездили друг другу, а сейчас что? Да и зачем было взрывать, линии-то закольцованы. Мы им что-то отрежем, они нам что-то. Это же написано в любом школьном учебнике по физике.
фото: krymsos.com
Для местных чиновников блокада постепенно превратилась во что-то досадное.
Главный милиционер Каланчацкого района Андрей Третяк обижается, что сотрудничество активистов с местной милицией практически прекратилось. Не сравнить с началом блокады.
— Много раз мы пытались всё объяснить их руководству. Понимают, принимают, но всё равно делают по-своему. Они не видят в нас партнера, считают взяточниками и коррупционерами. Что с нами нельзя разговаривать ни на какие темы, что мы всё продаем. Это их право.
После нескольких минут общения становится ясно, что милиционер может рассказывать долго и по факту.
— К нам жалобы поступают 2-4 раза каждый день и днем, и ночью. Люди звонят на 102, говорят, что на блокпосту лезут в сумки и забирают продукты.
— Как реагируете на жалобы?
— Принимаем заявления, предупреждаем и всё. У каждого есть мнение и право его высказать, а наша работа выслушать и принять меры.
Те же обиды и претензии к "блокадникам" и у главы местной госадминистрации Анны Загорулько.
— Обычно по суточной сводке у нас 3-4 обращения, чаще всего от проезжающих. Жалуются на действия активистов. Те при досмотре автомобилей и стекла могут побить, и заставить продукты выбросить, и вино вылить.
Местным блокада безразлична. Те, у кого родственники в Крыму, ещё ездят на полуостров, а остальные перестали. Правда, люди побаиваются "айдаровцев", которые ходят в балаклавах по улицам, иногда грубят людям, были даже случаи, когда угрожали гранатой.
Напоследок чиновница бросает:
— Знаете, как у нас это называют? Махновщиной.
Источник: krymsos.com
