Хотя... Правда всегда в проигрышном положении. Потому что правда всегда одна-одинешенька. А вот мифов - множество. Их можно модифицировать и бесконечно мутировать. А правда может только защищаться с опущенными руками. Правда никогда не нужна тем, кто растворился в мифах. 9 Мая - это вершина советской мифотворчества. А с вершинами бороться - бесполезно. Советская эпоха базировалась на физическом уничтожении носителей другого мышления. К сожалению, это самый действенный способ в отношении советских мифов. Украине нужна антитеррористическая операция в области памяти. Однако этого никогда не будет, ведь это - операция против собственного народа, такого советского и ленивого.
Странно, но я понимаю старших людей, которые физиологически не могут вырваться из плена пропагандистских клише по 9 Мая. Для них День Победы - это интимная зона воспоминания и дрожательной эмоции, которая теплом разливается по телу и греет уютом. Правда всегда беспомощна перед положительным воспоминанием. Потому что правда - новая и колючая, ее надо обдумать и принять, даже смириться, а это влечет за собой значительные усилия. Тогда как воспоминание - это самое комфортное состояние томном бездействии. Этого не побороть. Никак. Им нужен праздник Победы. Это - дань уважения каждому, кто имеет седые волосы и глубокие морщины. Этого нельзя отнять или запретить. Подмена смыслов уже настолько запущена, что никто и не разберется. Слово "победа" здесь ключевое. И оно значительно сильнее, чем "скорбь", "память", или какое-то другое более правдивое слово.
Україні потрібна антитерористична операція у сфері пам’яті. Одначе цього ніколи не буде, адже це – операція проти власного народу, такого радянського й лінивого
Один мой друг всю жизнь думал, что его прадед был почти святой - таким его представали из рассказов родственников. Прадед и действительно был замечательным, уважаемым человеком. Но однажды богоподобный образ прадеда разбился об рассказ одной циничной родственницы о том, что на самом деле прадед закончил жизнь самоубийством. Отправил детей на поле, а сам повесился. Не мог терпеть боль, вызванную раком желудка, - и повесился. Это - смертный грех, который предусматривает Божью кару на семь поколений. То была неприятная правда. Ей противостояли очень приятные воспоминания об образцовом прадеде. Мой друг, очень верующий человек, выбрал воспоминание. Информация о самоубийстве не поколебала идиллического образа прадеда. Мой друг - мой ровесник. А что говорить о многомиллионном поколении тех, кто был сотворцом лживой системы СССР? Нельзя так просто топтаться по их светлых воспоминаниях, даже если они были искусственно навязаны. Можно сколько угодно возмущаться этим бездумным празднованием Дня Победы со всеми красными атрибутами, знаменами и георгиевскими лентами. Но наша правда против их воспоминания бессильна. Потому что мы предлагаем им дискомфорт и даже боль. Эта боль - разрушительна, она словно подмывает основы внутреннего мироздания. День Победы - фундаментальная тема в мировоззрении советского человека, а советских людей у нас - 80%. Они не готовы пережить тупую боль, вызванной правдой. Потому что это даже хуже, чем рак желудка.
Мой дедушка вырос под Львовом. Его семья тайно помогала бойцам УПА. А на немецкий фронт его взяли 18-летним. Выбора не было, иначе - расстрел. Рядовой Мацько прошел пол-Европы и брал Берлин. Получил два осколочные ранения в руку, был кантужений. Россияне-командиры очень не любили галичан, поэтому постоянно посылали именно их в смертельные атаки. Но дедушка выжил.
И вот - 9 мая. В Берлине, уже после капитуляции, он забрел в полуразрушенный квартал и почувствовал возле затылка затвор пистолета. Наступила гробовая тишина. Где-то неподалеку было слышно гуляния советских воинов в честь победы - а здесь смерть стоит у тебя за плечами. Дедушка плавно развернулся. И увидел перед собой грязного и испуганного немца - тоже молодого, 19-летнего. Он навел пистолет на дедушкин лоб. Дедушка потом рассказывал, что никогда не забудет того состояния - когда перед твоими глазами за несколько секунд пролетает не прошлая жизнь, а будущее - то, которого может и не быть. Стоя 19-летним перед дулом пистолета такого же 19-летнего немца, дедушка заплакал. Слезы одна за другой покатились по его щекам. От страха, от беспомощности. Пройдя войну, он уже готов был стать одной из последних ее жертв. И тут он увидел, что его немецкий ровесник тоже начал плакать. Они оба стояли на расстоянии заряженного пистолета - и оба плакали. Оба - от страха и от беспомощности. Война - это и есть слезы того, кто не хочет умирать, и того, кто не хочет убивать. Немец отпустил моего дедушку, исчезнув среди развалин.
Так получилось, что немец подарил ему жизнь, а советский режим хотел забрать. Поэтому мой дедушка в свои неполные 30 уже прошел две войны
С фронта дедушка вернулся совсем другим. Дело не только в ранениях, которые давали о себе знать вплоть до самой старости. Он, 19-летний рядовой Мацько из-под Львова, как никто другой знал, что такое 9 Мая. Для него это всегда был День Жизни. День подаренной жизни. День слез, которые стекали по щекам за мгновение до выстрела. День большого человеческого милосердия. День, когда хочется жить в мире. День, когда надо не водку пить и устраивать концерты - а просто помолиться и поблагодарить за возможность дышать.
Через год после возвращения с фронта мой дедушка был приговорен к 8 годам сибирских лагерей. Политзаключенный, антисоветчик. Красноярский край, тайга, 40-градусные морозы, лесоповал. Это тоже была война - война за выживание, война за возвращение домой. Война, в которой не было таких явных врагов, как немцы. Так получилось, что немец подарил ему жизнь, а советский режим хотел забрать. Поэтому мой дедушка в свои неполные 30 уже прошел две войны.
О каждой своей медали он мог рассказать. Перед каждым 9 мая он их чистил до блеска. Имел специальный пиджак светло-серого цвета, куда навешивал свои награды. Надевал его только один раз в год. И ходил на всевозможные мероприятия в честь 9 Мая. До последнего ходил. В этом не было ничего советского. Он даже не знал, что такое георгиевская лента. Он всегда отказывался, когда я, будучи школьником, просил его прийти в класс и рассказать о войне. Подросши, я ужаснулся от мысли, что никогда не понимал своего дедушки. Для меня это была героическая романтика - а для него 9 мая был днем возвращения под дуло пистолета в полуразвалившемся Берлине.
Как бы я не хотел - но я не смогу убежать от 9 Мая. Потому что это - моя история. Не советская, не ура-патриотическая, не идеологическая - а очень интимная, очень личная история моего дедушки, который в последний день войны мог пополнить число тех убитых солдат, на костях которых сейчас устраивают танцы недостойные люди
