"В Украине не произошли определенные изменения, которые должны были произойти в 1991 году. И пока эти изменения не произойдут, нас будет лихорадить, будет революция за революцией"

Ярослав Грицак. Фото: iPress.ua

Мало кто знает, что два года назад в интервью австрийскому изданию Вы отметили, что «новая революция в Украине висит в воздухе». То Ваш прогноз сбылся? 

Если говорить о событиях 2004 года, то они были революционными? Можно определять Оранжевую революцию, собственно, революцией? 

Абсолютно. Когда-то хорошо Маршак пошутил, но это не его, в конце концов, слова. Он перевел слова Роберта Бернса, не помню оригинала, но по-русски это звучит так: «Мятеж быть не может кончиться удачей. В противном случае его зовут иначе ». То есть если революция не заканчивается изменением, то это не революция. В украинской революции 2004 года были изменения до половины. В 2004 г. она изменила власть, но не изменила страну.И это, собственно, то, что ей вменяют и, вероятно, справедливо обвиняют. Но, с другой стороны, другие говорят: какая это революция? Революция - это когда там кровь, насилие ... А это был какой-то площадь, дэнс или что-то другое. А другие аргументируют: какая может быть революция, когда ситуация улучшалась? Собственно, это и показывает, что они не понимают, что являются современными революциями.

 

ЧИТАЙТЕ ТАКОЖ: Олег Покальчук: 2004 рік був для України, як перший поцілунок, а 2013 – як перший секс

Олег Покальчук: 2004 год был для Украины, как первый поцелуй, а в 2013 - как первый секс

 

Потому современные революции - это революции с малой буквы. Они имеют своим символом не гильотину. Гильотину имели символом чекистские закаулкам, имели символом, собственно, великие революции. Современные же революции имеют главным символом круглый стол. Потому что большинство революций не начинаются и не заканчиваются насилием, а заканчиваются какими-то переговорами. И это тот тип, который был очень заметен в 1989 г., когда падал коммунизм. Ибо все боялись, что коммунизм падет не просто с большим треском, а что это будет глобальная катастрофа,войны и такое другое. Но коммунизм рухнул в принципе тихо, за исключением Югославии и, может, немножко Кавказа. Почему? Потому что революции почти всюду заканчивалась каким-то круглым столом. В этом смысле революция 2004 года является вполне революцией нового типа. Это та самая революция, в 1969 и 1991 году. Помню, приезжали эксперты говорили об украинских стремление в Европу, говорили: ну вы понимаете, что вы должны иметь, что-то, как восемьдесят девятый год.Вот 2004 год, это был тот же, что в 1989 год. Вот это и революция, которая должна была произойти и тогда не произошло, потому что это была попытка переформатировать страну, к сожалению, неудачная. Вопрос, сейчас это удастся. Но, опять же, сейчас гораздо больше шансов переформатировать, чем в 2004 году, потому что мне кажется, что народ мудрее. Хотя народ - это абстрактное слово. Те люди, которые хотят изменений, они сильно помудришалы.

 

Помаранчева революція. 2004 рік. Фото: AFP

 

Вы говорите (по крайней мере из разговора можно дойти до такого вывода), что революционный формат меняется, и если когда-то это была краткосрочная событие во времени ...

Нет-нет, революции не является краткосрочные во времени. Извините, что перебиваю, но революции никогда не бывают краткосрочные. Революция, как кто-то шутит, - как ремонт: можно начать и никогда нельзя закончить, только прекратить. Все революции длятся очень долго.

 

Ну вот собственно. Можем ли мы в таком случае называть события 2004 года, так сказать, генеральной репетицией или предыдущим этапом 2013?

Я понимаю, что Вы хотите сказать. Наверное, в определенной степени можем. И будет вполне справедливо так сказать. Но я хочу продолжить эту линию чуть дальше. Потому смотрите, на самом деле за свое не такое уж долгую жизнь (мне пятьдесят три года), я уже прожил три революции. Я помню, как в 1982 году сидели со своим приятелем на скамейке,заканчивать исторический факультет. Это был Союз, а Львов был городом, где не было стирального порошка, когда молоко купить - это была проблема, а о сметану мечтать можно было ... Понятно, что эта система уже не функциональная. Мы так сидели и думали, что когда-то оно упадет и или оно упадет еще при нашей жизни, или мы еще в силе и настолько молоды, чтобы это увидеть.

 

ЧИТАЙТЕ ТАКОЖ: Українці дали нам урок безстрашності

 

Украинцы дали нам урок бесстрашия

 

Вот я уже дожил те тридцать лет, и уже имеем три революции. И мне кажется, что между 2013 и 2004 годом не просто между собой связь, это также связь и с 1991 годом. Потому что у нас не произошли определенные изменения, которые должны были произойти тогда, в 1991-м году. И пока эти изменения не произойдут, нас будет лихорадить. И у нас будет революция за революцией. Я не знаю, сколько у нас таких революций еще будет, но я боюсь, что Украина может в конце концов НЕ вынести таких революций. Просто не выдержит.И теперь моя мечта - которая тогда была о том, чтобы состоялась революция - о том, чтобы у нас наконец произошла такая революция, которая положит конец всем революциям. 

 

Этакая «славная», да? .. 

Точно, вы хорошо сказали! Этакая glories revolution, как в Англии. Чтобы конец положила не какая-то контрреволюция, которая подавила бы это все, а чтобы наконец эту системную болезнь, которая у нас неизлечима и которая трясет нами,революция вылечила. И, опять же, это не только нас трясет. Мы видим - если смотреть шире - это характеристикой Российской империи в последние годы существования Советского Союза. Потому что это постоянные революции за революцией, кризис за кризисом, которые кончаются революциями или войнами. И, собственно, это тем, что Украина унаследовала после Советского Союза, и она до сих пор не может из этого выйти. Поляки вышли, чехи вышли.Они имели в 1968 и 1979-й, и там также были конфликты, но вряд ли кто-то при серьезном уме может сейчас сказать, что в Польше революция висит в воздухе. А в Украине висит, а также в России, наверное, висит, много об этом говорят, потому что не известно, как будет дальше в России развиваться, но мы понимаем, что в России тоже есть определенный системный паралич, который может довести до революции.

 

Следующий вопрос касается молодежи. Большое количество нынешних активистов Евромайдану фактически были еще школьниками в 2004 году, во время Оранжевой революции. Из данных мировых социологических исследований мы знаем, что молодые украинской ценностно фактически ближе к своим польским или португальских сверстников, чем в своих дедушек и бабушек. Можем ли мы считать евромайданивськи события проявлением революции ценностей?

 

Да, я так считаю. Считаю, что с 2004 года страну отличает собственно появление третьей, как мы ее называем, силы. Третья сила - это в первую очередь молодежь, в большинстве своем студенческая молодежь, а также представители среднего бизнеса. И именно эти силы больше показывают эту ценностную переменную. Я, может, дам такой пример, который любит приводить Евгений Глибовицкий, и в котором я только убедился - пока курсировал между Львовом и Киевом. Большинство львовян ездит машинами на революцию, туда и обратно. Предприниматели, им надо экономить, поэтому они машинами туда и обратно.По дороге масса стоянок и заправок, но большинство останавливаются на OKKO. Почему? Потому что все знают, что там нормальный туалет. Также все знают, что там есть Wi-Fi и все знают, что там нормально можно поесть. Может, где-то есть дешевый бензин, может, где-то быстрее можно заправиться, но они выбирают там, где есть и ценностная основа. Выбирают там, где они могут чувствовать себя достойными людьми....

 

Фото: iPress.ua

 

Понимаете, что мы хотим сказать? Появилась группа людей, для которых достоинство стала большой ценностью. Которых уже трудно, а может, и невозможно унизить или манипулировать. Я как историк люблю говорить историческими примерами. Когда я в первый раз услышал, что в Украине может произойти революция - это был действительно прогноз, это было 12 сентября 2001 года (помню, потому что это было после известной атаки 11 сентября на Нью-Йорк и нам тогда читал лекцию известный украинский социолог Евгений Головаха). Он, собственно, говорит, что их исследования показывают, что с конца 90-х годов украинцы впервые начали откладывать деньги. Не просто проедать и тратить на ежедневные потребности, а откладывать деньги. А это означает, что в Украине появился средний класс.Потому что первым признаком среднего класса является то, которые он может иметь сбережения. Раз он имеет сбережения, то начинает думать не в краткосрочных перспективах - что съесть или во что одеться, - а в долгосрочных перспективах. Он говорит, что это первый признак того, что страна стоит на пороге серьезных политических перемен, потому что вряд ли такой класс будет удовлетворять том, как ведется политика в этом государстве. Я очень хорошо это помню, это был 2001-й год. Он, очевидно, не употреблял термин «революция», но он четко сказал о том, что Украина стоит на пороге очень больших политических перемен. Как в воду смотрел.

 

По сравнению с другими возрастными категориями молодежь голосует меньше. Это подтверждают результаты экзит-полов. Или, по Вашему мнению, мобилизационные события, которые происходят в молодежной среде сейчас, могут дать политические изменения?

Ну, я не знаю, все же я не политолог и тем более не пророк, трудно в этом смысле что-нибудь сказать. Кроме того, историки знают, что события имеют склонность очень сильно меняться, потому что такие моменты могут возникать в біфуркаціях, когда какая-нибудь случайность может играть большую роль. В истории есть очень много примеров поколений, которые сошли в могилу, так и не подав своего голоса. Я называю этих людей «поколением, которое не гавкнуло». Вот шестидесятники гавкнули, семидесяти почти не знаем, вісімдесятників почти не знаем. Между покойный большой приятель Евгений Наконечный, известный львовянин и автор известных книг о Холокосте во Львове, всегда спрашивал меня, почему так много говорят о шестидесятниках и почему никто не говорит о пятидесятников? Ведь они тоже так много терпели? Но шестидесятников подали голос.

ЧИТАЙТЕ ТАКОЖ: Ультиматум політикам від імені Громадської ради Майдану озвучив політолог, близький до Курченка

Ультиматум политикам от имени Общественного совета Майдана озвучил политолог, близкий к Курченко

Знаете, для меня очень важно: ваше поколение сможет подать голос, то есть заговорить своим голосом. А это означает не просто постоять на майдане, хотя это очень важно и я не отрицаю этого - упаси Бог, и даже не просто пойти на выборы. Но оно сможет оформить свои ценности, набор ценностей в какие-то определенные политические требования. Я всегда стараюсь защищать молодежь, когда мне говорят, что молодежь аполитична. Я говорю: нет, она не аполитична, она апартійна. А это разные вещи. Потому что она не видит партийной силы очевидно ни со стороны власти, ее, к сожалению, не может представлять и оппозиция. Она не видит оппозиции, которой может верить, доверять, которая может быть носителем их ценностей. Здесь есть два варианта, говорю как историк, что или этот молодежное движение себя оформит политически, апартійно, но политически; может стать, что-то такое, как было Движение 1989 года. Только это будет общественное молодежное движение - и это тоже хороший вариант. Он может быть сильнее, потому что он не будет скостенілий, с ним будет трудно бороться. Он будет мобильнее, потому что он будет иначе структурированный, или же - если это не удастся, а я предполагаю, что это быстро не сделается, потому что это отнимает времени, - молодежь должна ставить свои требования до тех политиков оппозиции, заставлять меняться. Меняться на их условиях, то есть становиться такими, какими их молодежь хочет иметь.

Мне запал эпиграф Роберта Уоррена у братьев Стругацких: если не можешь делать добра из добра, то делай хорошо со зла, из того, что есть под рукой. Если не любите своих политиков или не очень доверяете им, меняйте этих политиков - других политиков не будете иметь. А это означает, что вы должны делать давление снизу на этих политиков, чтобы они принимали вашу платформу или старались делать вид, что они принимают вашу платформу. И это может очень сильно изменить страну. Александр Пасхавер, известный экономист, имеет очень хорошую тезис, который мне нравится. Он говорит, что в таких странах, как Украина, Россия или Беларусь, не нужно иметь 51% населения, чтобы менять страну. Достаточно иметь 1-2% населения, но змобілізованого, умного, который знает, что хочет. Медведчук говорит, что майдан не имеет даже 1%. Это глупость, то процент как раз есть! Очень важно, чтобы этот один процент, носитель новых ценностей смог оформить это политически. Для меня это чрезвычайно важно.

Учитывая действия молодежи, на то, что сейчас происходит на киевском майдане и во Львове, на ситуацию с депутатом «свободовцев», на объединение площадей... можем говорить о том, что происходит некая викристалізація новых правил: переход от «игры с нулевой суммой» до «игры с дополнительной стоимостью», о какой-то качественное изменение?
 

Меня очень радует, что Вы говорите нашей лексикой, что Вы употребляете такие термины. Не знаю, все ли знают, что такое игра с нулевой суммой, что такое игра с дополнительной стоимостью, но я думаю, что это сейчас очень критически - понимать и зартикулювати. Отвечая на Ваш вопрос: знаете, отсутствие «игры с нулевой суммой», как вы говорите, - это идея круглого стола. В круглом столе никто не побеждает. То есть не побеждает какая-то одна сила. Условно говоря, это есть частичные победы, которые превращаются из победу всех. Никто не имеет абсолютной победы в этой ситуации. Ведь переговоры, а особенно компромиссы, которые за круглым столом, есть всегда несовершенны и неполны, и поэтому они являются болезненные. Потому что каждая сторона должна что-то уступать. Компромисс, когда не больно, - это не настоящий компромисс, надо чем-то пожертвовать. Вы понимаете, что твоя частичная поражение, пожертвования чего-то, означает какую-то большую победу. Это не означает, что я выигрываю, и ты проиграешь, а значит, что каждая наша уступка творит какое-то новое качество. Я сейчас общаюсь с моими коллегами, потому что хочу понять, что творится на востоке, на юге Украины, в частности в крупных городах.

Фото:  Роман Балук/ZIK

Выглядит так, что пока не очень активно...

Наша гипотеза такова, что больших изменений следует ждать в крупных городах. В Харькове, Днепропетровске, Запорожье, может, даже в Одессе, Донецке. Но нас больше всего сейчас интересует Днепропетровск и Харьков. Что мне говорят и опросы это показывает, - если людям ставить выбор «или-или», ты имеешь очень сильные антимайданні настроения. Сразу. То есть либо равнодушны, либо антимайданні. Зато если говоришь в категориях «и-и», то сразу получаешь большинство. Я думаю, что в интересах власти сейчас сделать так, чтобы полностью сконфронтувати это, потому что если дойдет до конфронтации, то она будет иметь за собой Восток и Юг. То есть мы раньше видели, то самое, что в 2004 году. Когда в Украине говорят языком ненависти и раскола. Зато если ты говоришь на другом языке, в какой-то другой способ артикулировать, в тех категориях «не я выиграл, а ты проиграл», а «мы уступили и двое выиграли», тогда ты можешь иметь другую, переформатированную страну.

ЧИТАЙТЕ ТАКОЖ: Сопляки forever

Сопляки forever

Мы упоминали о том, что на Востоке ситуация развивается не так, как на Западе. В одном из своих выступлений социолог Ирина Бекешкина отметила, что младшая возрастная категория, в отличие от населения в целом, объединенная - независимо от региона проживания молодежь поддерживает євроінтеґрацію. Почему?..

Разница есть. Я, собственно, пытаюсь сейчас выяснить, меня это больше всего интересует. Восток есть проевропейский, но пассивный. То есть на майданы скорее всего они не выйдут. Мне трудно это понять, почему они не выйдут, почему у них нет этой мотивации. Вопрос ценностей очень простое. Ценности - это то, чем ты в каких условиях не пожертвуєш, а наоборот, пожертвуєш свое время, деньги, здоровье, даже жизнь. Если видишь, что люди стоят по несколько суток на майдане, тратя свое здоровье и все остальное, видишь, что у них свобода стала ценностью. Надо предположить, что не произошел еще тот глубокий ценностный сдвиг на Востоке или на Юге. То есть, может, и произошло, но мы не знаем, где эта линия проходит, где линия этого сдвига является. Очевидно, как говорит Бекешкина, среди молодежи меньше распределений, чем среди старшего поколения и, в частности, меньший разделение относительно европейского выбора. Но мы видим, что это не только ориентационный выбор - к сожалению или к счастью, к сожалению, наверное, - но это ценностный выбор. То есть, мне кажется, этого ценностного выбора еще не произошло.

Вы являетесь активным пользователем социальных сетей. Вы в Facebook, Twitter...
Я в Facebook скорее читаю, интересно смотреть за настроениями...

Какую, по Вашему мнению, роль сыграли все эти новые технологии в нынешней ситуации?
Во-первых, они сильно показалась во время Арабской весны. И сразу появилось несколько исследований, которые пытались понять этот феномен. Решений не существовало. В конце концов, это то, что делает революции банальным: то, что распространяется с соцсетей, делает революции очень-очень банальными. Это инструмент. Но этот инструмент не будет действовать, если нет на это определенных условий; как-то сказали очень хорошую формулу: «вы не можете твітернути революцию». Чтобы можно что-то твітернути, оно должно быть, Twitter не создает революцию, но Twitter является очень важным, когда революция начинает происходить - даже не только протестные настроения (Бекешкина говорила, что протестные настроения бывали еще больше, а на улице никто не выходил): должно быть нечто большее, должно что-то произойти, должна быть какая-то случайность, какая-то искра. И тогда оно превращается в революцию. Я не знаю, новые технологии вносят какое-то новое качество.

ЧИТАЙТЕ ТАКОЖ: Одна ніч, яка народила українську націю

Одна ночь, которая родила украинскую нацию

Они вносят большое количество, я бы сказал, очень важную, но для меня большой вопрос, фейсбучні обсуждения на самом деле дают какую-то новую стоимость... Они дают новые социальные связи, это правда, самоорганизацию... Вопрос, в этой сети происходит что-то сенсовне, содержательное. Мы об этом сперечаємся. Я не имею готового ответа, собственно, присматриваюсь, содержательное то, что есть. Все, что я наблюдал во время революции, - я считаю, что это не только мой опыт, - чрезвычайно важное для мобилизации и чрезвычайно важное для оповещения. Но вижу, сколько там есть перепощених текстов, пощених, перепощених. И на самом деле эта информация часто отстает... то Есть «выпотрошить» с этого Фейсбука что-то такое, что ты можешь применить, на самом деле очень-очень трудно. Мне кажется, что все-таки остается вес на большие тексты и на большие идеи, а социальные сети - это не то место, где это может проявляться. Там могут быть короткие, фейсбучні, твіттерні тексты... Но я, может, ошибаюсь, ведь я другое поколение...

Могли бы Вы посоветовать, что стоит почитать, чтобы быть более компетентным в тематике революции?
Скажу, что я читаю. Прежде всего я читаю книгу Чарльза Тилли, давно уже ее читаю - потому что эта книга называется «Европейские революции». Меня очень заинтересовала сама название и хронологические рамки, ибо он берет от Колумба до падения Советского Союза, пятьсот лет, показывает, как меняется сам характер революции. Но он, конечно, берет весь мир, нас же, видимо, больше интересуют революции в нашей части мира. Был второй очень известный историк, к сожалению, уже покойный Мартин Малия, который перед смертью не кончил, но почти закончил большую книгу о революции, как «Локомотив истории», где собственно он пытается пересмотреть, что является революции, что случилось с революцией после 1989, 1991 года в сравнении с тем, что было в 1917 году. Если кто владеет английским языком, то я советую читать Тимоти Гертона Эша - надо читать все, что он пишет, он блоґує на The Guardian. Он известный историк, который в 1989-1991 годах оказался в Берлине, Праге и Варшаве. И он лучше сконцептуалізував 1989 год, вот это его революция. Три книги, рекомендую их читать.

ЧИТАЙТЕ ТАКОЖ: Український Майдан, який зібрався “заради Європи”, переріс саму Європу і її політиків

Украинский Майдан, который собрался “ради Европы”, перерос саму Европу и ее политиков

Украинским читателям советую все-таки Лысяка-Рудницкого. В частности, у него есть статья, которую мало кто видит, но он написал рецензию на известную книгу Бринтона «Анатомия революции», где он показывает, как это может быть в украинском контексте. Очень хорошая статья! Но хочу сказать, что, кроме этих книг, надо еще читать две книги, которые сейчас являются особенно важными, они теперь являются подручными для многих людей, которые думают о этот регион. Первая книга - это книга экономиста, Нобелевского лауреата Дугласа Норта «О насилии и социальный порядок» (Норт написал ее сам). Это новая синтеза мировой истории, он объясняет почему некоторые общества являются богатыми, а другие нет, и как стать теми богатыми обществами. И это очень важная книга, потому что он опять же говорит о теме ценностей и о том, что надо менять культуру. Он начинает с очень важного тезиса - что когда он работает консультантом международных фондов, в том числе МВФ, и когда его просят о консультации по какой-либо страны, то он просит полгода и за эти полгода читает книги по истории и культуре этой страны, чтобы понять на самом деле, что можно там сделать, а что нельзя. Эта книга очень важна, и уже есть русская версия.

Вторая книга - о молодежи и написана специально для молодых людей. Собственно, я уже говорил, но сейчас хочу повторить: то, что происходит с украинской молодежью, это не является исключительно украинским. Это мировое, ґлобальне. Молодежь имеет совершенно новые качества, которые раньше не имела ни одна группа, в том числе и бывшая молодежь. Это книга Тони Джадта «Тяжело в этой стране», и эта книга адресована этой молодежи с новыми качествами. Книга принадлежит также молодому историку. К сожалению, он умер в молодом возрасте. Он писал эту книгу, уже умирая на смертной постели и, собственно, писал как совет молодежи, что надо делать с этим миром, как его надо менять. Она моментально была переведена в Польше, и мало того, там за ней поставили пьесу. Зато она почти неизвестна в Украине, в России. Мне это очень обидно. Мне очень жаль за левых, ведь она, возможно, не только для левых, а очень богат левых, к левой идеологии. Если давать порядок, то молодым в первую очередь стоит начинать читать с Тони Джадта. Это самая важная книга, потому что это определенный политический манифест для вас. Если вы хотите «тявкнуть», то он отвечает, как это можно сделать. Ну, может, «лай» - это не то слово, можем сказать «рык». Прийти, как лев, и сказать: «Кто здесь хозяин?». Он пробует формулировать тот месседж.

Фото: lenta-ua.net

Когда ждать той славной украинской революции? И вообще ждать?

Есть очень простой ответ. Простая, но не упрощена. Чтобы это произошло, нужно, чтобы вошли в гармонию две составные части модернизации. Потому что все то, что вокруг делается - все те пятьсот лет революции, - это от желания людей жить добрым жизнью. И это нормальное человеческое желание. Но мы понимаем, что человеческая жизнь творится через определенные технологии, изменения и прочее. Мы каждый день видим, как меняются технологии, как в течение сотни или десятка лет продолжится продолжительность человеческой жизни... Мы все эти вещи знаем. И вот когда мы это видим, мы понимаем, что это - признак современного общества. Чем ты более модерный, тем лучшую марку смартфона имеешь и тем дольше ты живешь, потому что лучшая медицинская опека. И я уже не говорю про лучшее образование и все такое, хотя все это хотят иметь.

Итак, проблема такая: все хотят иметь модернизацию, все годятся на экономическую модернизацию, но мало кто годится на политическую модернизацию, ибо чтобы иметь, условно говоря, этот смартфон или жить в MacWorld - в мире, где есть MacDonalds, Macintosh и McCartney - надо иметь еще Magna Charta, то есть определенные политические правила игры.

Большинство режимов годятся лишь на первую часть, потому что для них первая часть является вопросом выживания или вопросом милитаризации. Они хотят модернизацию, чтобы иметь сильную армию, чтобы побеждать или по крайней мере не проигрывать. И поэтому они не заботятся о том, чтобы модернизировать общество. Им безразлично, как живет население, а еще больше безразличны политические изменения. Потому что они не хотят делить власть с кем-нибудь. Вот об этом пишет Дуглас Норт, он говорит, что невозможно иметь одно без второго. Он говорит, что в мире существует только 25 стран, которые поддаются под категорию МакСвіту. Это 15% всего населения мира. Остальные 85% живет за пределами этого, включительно с Украиной и с Китаем. И, чтобы вы знали, с Россией. Но он говорит, что лишь те общества, где политическая и экономическая модернизация организованы, живут многие. Чтобы это произошло, должно быть так называемый «открытый доступ». То есть, условно говоря, на старте у вас должны быть одинаковые условия с равным доступом. Не реґульований доступ к телу президента - а, скажем, если вы молодой человек, имеете таланты и другие задатки, то вы должны видеть в этой стране какое-то свое будущее. И пока этого не происходит, пока нет этой политической и экономической модернизации, будут постоянные революции, потому что все время имеешь перманентную революционную ситуацию, все время имеешь условие, что эти революции могут проявляться одна за другой.

ЧИТАЙТЕ ТАКОЖ: Україна на краю леза

Украина на краю лезвия

Итак, мой тезис очень прост: Украина должна ставить себе цель стать шестнадцатым процентом. А чтобы стать шестнадцатым процентом, надо понять и ввести это. Я не исключаю, что Янукович и Азаров, говоря об улучшении, действительно сознательно в это верили. Потому что они, знаете, думают в категориях директора завода или директора автобазы. Экономическая модернизация, одним словом. Но, собственно, не понимают, что экономическая модернизация невозможна без политической модернизации. А у них, наоборот, все сужение и сужение политики, которая сейчас закрывается в очень узком кругу людей, стоящих вокруг Януковича. Поэтому они не понимают, что одно без другого невозможно. Поэтому славная революция произойдет тогда, когда наконец изменятся правила игры, когда перейдеться в режим открытого доступа. Потому что в открытом доступе революцию тяжело себе представить. Нет, там происходят революции, но революции технологические, а не политические революции.