Сегодня это местечковый, грязный и неухоженный городок Житомирской области, где есть две примечательности - таможня и пограничная застава. Далее как у всех: два-три питейных заведения, базар с необъятными рядами секонд-хэнда, солеными огурцами и картошкой, памятник "вождю мировой революции" и "белый дом" - здание госадминистрации.
Я спросил у местного алкаша, городского сумасшедшего: "Чего Ленина не сносите?". Ответу позавидовал бы философ Сенека: "А він їсти не просить".
Памятник Ленину. Фото: zhzh.info
Овруч – бедный город. Заводы не дымят, пароходы по речке Норинь (в которой когда то утонул князь Игорь Святославич) не ходят. Обмелела. В общем, геополитический тупик. Дальше, севернее - только царство бацькі Лукашенко. Здесь - лишь зарплаты бюджетников и пенсии, воровать (кроме "чернобыльских") нечего.
Местные "богатеи" скопили свои капиталы на торговле. А десятки отвратительных магазинов, которые торгуют паленой водкой и вином, - и есть то самая "культурная среда", "событийная поляна", которая усиливает отчаяние и ужас бессмысленности бытия украинской провинции.
Мечта большинства жителей Овруча - "жить, как в Белоруссии": "Там порядок, не воруют и все дешево". 30% "пограничных сел" убеждены, что президент Украины - Александр Григорьевич, а не Виктор Федорович. Наверно, по причине того, что "ящик" показывает только белорусские телеканалы.
Овруч – город мультикультурный и многонациональный. Здесь есть еврейская община - в основном старики, человек сорок, покинутых родственниками или тех, кто не имеет родных в Израиле. А в былые времена Овруч не уступал столицам украинского еврейства Бердичеву и Жмеринке.
И все-таки, спасибо Израилю! Евреям, а заодно и тем, кто назвал себя иудеем, "Джойнт" организовал бесплатные обеды. Каждый день – целых три блюда – первое, второе, третье и салат!
Но не евреи, а полещуки (есть такая этнографическая группа в украинском Полесье) доминируют в этих болотах. Они сохранили свою уникальную культуру, диалект.
Например, в неопределенной форме глагола отсутствует мягкий знак: "кушат", "ест", "срат", "сцат". А слово "конь" произносят так, что слышится какой-то удивительный гласный, в котором есть и "у", и "ю", и даже "э".
Попадаешь на базар – и, как в машине времени, переносишься в середину прошлого, двадцатого века.
Стоит всего лишь открыть глаза пошире – мелькают валенки-бурки с резиновыми галошами, "хустки" на головах, подводы, запряженные худыми клячами, "зипуны из овчины", "пальта" из габардина, пошитые еще до "первой мировой". Кругом люди - "земляные черви" украинских черноземов. Ржавые, старые иномарки, пригнанные из Германии, только дополняют нескладный "урбанистический" пейзаж. Невольно растворяешься в мире, который абсурдисту Ионеско и не снился.
Прошлое местных украинцев – крепостничество. Мой дед еще помнил своего помещика, а баба Олена встречала царя Николая-II, который на второй день после убийства в Киеве Столыпина, 11 сентября 1911 года приезжал в Овруч открывать после реставрации церковь Святого Василия.
Приезд Царя Николая II в Овруч 1911 год. Фото: srnrem.info
Так что я лично "через одно рукопожатие" знаком с убиенным большевиками, помазанником Божьим, последним российским самодержавцем.
Кстати, архитектором восстановления храма был тот самый Алексей Викторович Щусев, который в 1925 построил Мавзолей на Красной площади, четырежды лауреат Сталинской премии.
Генетическая память работает, как часы швейцарские. Отношение к любой власти у овручан сродни сакральности в религии, совсем как в повести "Вечера на хуторе близ Диканьки". Помните, императрица: "Козаки, встаньте!". "Ні, мамо, не встанемо!", - отвечают козаки.
В городе, в отличие от всей Украины, давно два государственных языка. В школах и казенных домах – украинский. В православной церкви и на улице – суржик, смесь слов на украинском, белорусском, русском.
В Свято-Васильевском храме спросил у владыки, почему проповеди читает на русском? Ответил, что требник на языке Пушкина. Хотя сам родом из Коростеня, а на паперти и в храме стояли три десятка старух из местных сел, которые всю жизнь разговаривают на языке Тараса Шевченко.
Как грибы после дождя, в Овруче выросли молельные дома самых разных религиозных сект. Адепт "Свидетелей Иегова" охмурял меня целый час. Спрашиваю: "В православную церковь чего не ходите?". Отвечает: "Разочаровался!".
Здесь я вспомнил философскую притчу.
"Мужчина заходит в переполненный бар и говорит, что знает потрясающий анекдот об украинцах. Однако, прежде чем он начал рассказывать, здоровенный толстый бармен воскликнул: "Постой-ка, парень, я - этнический украинец!". "Хорошо, - ответил гость, - Я тогда буду рассказывать очень медленно!".
Ностальгия - образ жизни овручан. Дело в том, - рассказывал местный хомосоветикус с давно немытой шеей, что в городе нет общественной бани. "Приходится жопу мыть в частных, дорогих "мыльнях". И очень за большие деньги, и только два часа. А при советской власти всего за 20 копеек парься хоть весь день. Так, когда лучше жилось - при Брежневе или при демократах?" - торжественно спросил он меня.
Овручане: люди леса – "лісові" и люди равнины – "польові" ("він взяв польову жінку, а треба було лісову") - люто ненавидят "западенцев" и особенно "бандеровцев". "Лично бы я Тягнибока (лидер националистической "Свободы") расстрелял" - заявил мне пожилой воин-афганец. Судя по орденам и медалям на груди, стрелять и убивать он умеет хорошо.
Говорят, в Польше есть государственная премия "За критику худших черт национального характера".
Так вот! Мои земляки славны тем, что каждый третий в душе – то ли предатель, то ли патриот своей хаты, "которая с краю". Во время минувшей войны с нацизмом овручское войско полицаев насчитывало сотни вояк.
Местный коллаборационизм еще не изучен. Но хорошо помню, как в конце 50-х прошлого столетия, каждую неделю в местном Доме офицеров шли уголовные процессы по измене Родине, над полицаями. Итоги расследования и приговоры не отличались разнообразием. Это были либо расстрельные статьи, либо 25 лет тюрьмы.
Сосед "дядя Федя", сегодня ему под 90, во время войны был полицаем, но когда пришли советские войска, сумел в конце 43 года "поступить" в Красную армию. Дошел до Берлина. Но после войны его посадили на 25 лет. Ордена и медали, "кровью завоеванные" в борьбе с фашизмом, отобрали по суду. "Фотографии подвели, - рассказывал мне дядя Федя после литра водки. - Я на них, дурак, расстреливал евреев, партизан. А так бы "ветераном" был бы - в почете, с пенсией, льготами, квартиру бы дали, машину".
Отношение к революционному Майдану в Киеве резко отрицательное: "Там одни бомжи, туберкулезники", "А почему они не работают?", "Сволочи! Из-за них пенсии вовремя не платят", "Это все западенцы воду мутят!". Местный украинец-полещук, интернационалист никогда не скажет, как мой знакомый из Ивано-Франковска: "Як так можна одягати вишиванку, не будучи етнічним українцем".
По спущенной из Киева разнарядке - по два человека от каждого бюджетного заведения - овручане дружно поехали на "синий майдан", акцию в поддержку власти. (К слову, отказ от участия был равносилен увольнению с работы). Жена одноклассника, пятидесятилетняя блондинка с ярко накрашенными губами Наташа, сетовала: "Эх! Надо было отпуск взять с дочкой. По двести гривен давали!".
А так, все хорошо. Как писала этнограф Ирина Шевченко, "есть в Овруче нечто удивительное – какая-то древняя, печальная дымка вековечной тайны".
Монастырь Овруч. Фото: srnrem.info
P.S. И еще два слова для всех украинцев. Богатых и бедных, коммунистов и националистов, циников и романтиков, западенцев и донецких, а заодно для жителей Крыма, Одессы, Луганска, Харькова.
Неожиданное умозаключение.
Нынешнее политическое противостояние, государственный переворот в Верховной Раде, гипотетическая гражданская война – непонятые украинцами блага. Ведь они объединяет нас всех.
– В качестве жертв!
Виктор Тимошенко, Овруч
